ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
СЕЗОН 2001 -2002
ПРЕССА

Сергей ГЛУШКОВ

ЖИВУ НАДЕЖДОЙ ...

Актер Калининского драматического театра Константин Никаноров был арестован в 1940 году. Полностью отбыв срок в магаданских лагерях и еще две ссылки (в 1949 году его вновь осудили как «повторника»), Никаноров сумел остаться актером и вообще творческой личностью. Об этом свидетельствуют его письма друзьям-актерам Елизавете Котович и Василию Лещеву, сбереженные супругой последнего Н.Д. Флоровой, а также десятки ролей и поставленных им как режиссером спектаклей в наполовину гулаговских театрах Магадана и Норильска и еще в ряде провинциальных театров, где ему довелось работать в перерывах между ссылками и после реабилитации 1954 года. Удивительна внутренняя стойкость этого изначально мягкого интеллигентного человека, принявшего невероятно жестокую судьбу не только как неизбежную данность, но и как источник нового знания о жизни, столь необходимого художнику. Умер Константин Александрович в 1959 году в Ульяновске от сердечного приступа, не дожив нескольких месяцев до своего 50-летия.

Из письма Е.Ф. КОТОВИЧ. 15 февраля 1941 г. Калининская тюрьма №1.

Ни на одну минуту не оставляет меня надежда, что рано или поздно, но недоразумение (иначе я не могу назвать то, что произошло со мною) выяснится само собой и я вновь буду среди любимых, дорогих, родных мне людей... Нет сомнения - впереди будет все хорошо, но и теперь нет больших поводов жаловаться - я жив, здоров, сил не утратил и, что всего дороже, все-таки не утратил ни бодрости, ни юмора, только то и другое как-то возмужало, я это ощущаю. Затянувшаяся юность кончилась».

Из писем В.В.Лещеву.

24 апреля 1943 г. Магадан.

«Когда ты писал свое письмо, передо мной со всей неприглядной откровенностью стоял гамлетовский вопрос: быть или не быть, и со всей очевидностью перевес шел на сторону «не быть»... Но 3-4 дня решили мою судьбу и - «я есмь»... Ты занимаешься сейчас тем же самым делом, чем совсем в иной обстановке, в непохожих обстоятельствах занимаюсь я. У тебя в ансамбле артисты, ... а у меня... Ох, у меня! Посетовал я как-то начальнику на трудности: «Были, - говорю, - у меня ученики, но..." -«Таких еще не встречалось? - смеется. - Ничего, приводите их в христианскую веру. Они если и бывали в театре, так только для того, чтоб кошелек украсть или чужую шубу снять».

Но, надо отдать справедливость, в этой компании есть немало способнейших людей. Вот и живем понемножку. Теперь только всем существом своим, кровью и нервами понял до конца весь смысл слова «надежда». Одною ею живу. И сейчас, когда пишу тебе, не покидает она меня, что, несмотря на весь ужас войны, ты все-таки останешься жив, и эти строки взволнуют тебя рано или поздно, как взволновали меня твои... И еще одной надеждой поделюсь с тобой, глубоко-глубоко храню в себе: видеть всех дорогих мне, видеть Волгу-красавицу и еще не раз прокатиться с тобой на пароходе...»

14 июля 1944 г. Магадан. «Будучи истинно русскими людьми, мы все-таки всеми мыслями и тревогами там, с вами. Ты бы видел, с какой жадностью люди ждут радиоизвестий, с какими лицами слушают их! Сколько народу постоянно толпится у огромной карты, с тревогой, надеждой и гордостью следя за изменяющейся линией фронта... Я сам себя ловил на остром желании... поднатужиться и под «Дубинушку», плечом, всем народом сдвинуть с красного поля всю фашистскую сволочь, а там смять в порошок чертям на ужин! Смешно? Нет, это не смешно, это верно. Могучее русское плечо и «дубинушка» помогут вам и отсюда...

Верно, друг мой, были бы кости - мясо нарастет, а пуще костей необходимо еще беречь живую душу, горячее сердце и светлую голову.»

11 августа 1944 г. Магадан.

«Жадно слежу за ходом международных событий и страстно вместе со всеми вами, мои друзья, желаю скорого разгрома фашистских банд.... О прошедшем моем сезоне ты уже знаешь... О предстоящем ничего точно не могу сказать, кроме как о первой роли, которую мне надлежит сыграть это Иван Грозный в новой пьесе В. Соловьева "Великий государь" ... Что за исторический материал... поставил прямую задачу: в этой работе возместить все издержки трехгодичного простоя и хоть капельку идти вперед по сравнению с 40-ым годом... Три года я не работал в театре, как ты знаешь, но ни на один день не прекращалась в моей голове творческая мысль, хочется мне систематизировать и мысли, и последовательно проследить творческий процесс от охвата идеи автора " вдруг " , от заражения ею как своей собственной до воплощения ее на сцене неопровержимо убедительно для каждого зрителя .»

22 ноября 1944 г. Магадан.

«Одновременно готовлю две роли: Льва Гурыча Синичкина и Грозного. Безумно трудно, но это единственное утешение, отрада и единственное средство вытеснить из головы жгучие мысли и заглушить душевную боль и тоску .»

6 апреля 1945 г. Магадан.

«Остается пять месяцев. Как они пройдут? Поставлю «Путину», буду жив и здоров, съезжу на три месяца на «трассу» и... точка. Надо будет устраиваться и настраиваться на новый лад. Отдыха хочу! Отдыха от всего виденного, слышанного, от всего узнанного. И самый лучший отдых, какой могу себе представить, это тотчас уехать отсюда. Куда угодно, как угодно. Волга, пароход, Жигули - это только робкие мечты, совершенно неосуществимые.»

20 июня 1947 г. Магадан.

«Рано или поздно я отсюда уеду. Надеюсь даже, что скоро. ...Я совсем-совсем не тот, что был. И дело не внешней несхожести. Я стал грубее, злее, жестче, я могу свободно обложить матом, тогда как раньше я его слышать не мог. Я могу наговорить дерзостей, нагрубить, и тем не менее внутренний мир моих ощущений стал значительно богаче, кругозор шире, наблюдение и понимание предмета острее и жестче. Я лучше узнал жизнь и людей. Увы! Приобретено это дорогою ценой.»

21 ноября 1949 г. Южно-Енисейск. (Место ссылки К.А.Никанорова после второго ареста в январе 1949 г. - С. Г.)

«Подумай, как складывается жизнь! Не знаю, что за предположения строили на мой счет. Безусловно, все это вздор. Был, есть и остаюсь советским человеком! Все происшедшее ошарашило меня, ошеломило, и нужно время, чтоб все улеглось. ...Все свободное время сейчас рисую. Словно бы зуд какой-то в пальцах... В юности меня одинаково сильно тянуло и на сцену, и к палитре. И перетянул театр. И проглотил меня со всеми потрохами. Теперь театра нет - пухнет другая половина, как флюс.»

8 февраля 1955 г. Норильск.

«Неужели ты не получил моего письма в июне о том, что я получил полную реабилитацию?... Не уехал отсюда летом только потому, что не успел свернуть всех дел до закрытия навигации...»

21 февраля 1959 г. Ульяновск.

«Бодрости духа, как видишь, я еще не утратил, даже о надвигающейся катастрофе (речь идет об обострившейся болезни - С.Г.) пишу тебе не без юмора, хоть на душе кошки скребут ... Часто окутывает меня как холодным туманом чувство покинутости, ненужности, и только на репетициях согреваюсь... Чувствую, что самому мне недолго осталось играть, а жаль. Играю я все лучше и лучше. Видно, знание жизни не только с лицевой, а и с оборотной стороны все-таки пошло на пользу, да и опыт прибавился. И играя, испытываю часто такое удовольствие полного отказа от себя, какое не идет ни в какое сравнение с прежним удовольствием забавы и игры. И жаль, безумно жаль, если все это скоро будет недоступно для меня.»

Тверская жизнь. -2001.- 30 октября.