ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
ЮЧЕНКОВ КОНСТАНТИН ГЛЕБОВИЧ
ПРЕССА

Евгений ПЕТРЕНКО

Города и роли

Константин Юченков мечтал быть врачом, стал артистом.

А блата никакого не было

– Константин Глебович, вы из театральной семьи и в одном из интервью сказали, что вас просто принесли в театр, то есть, получается, стать актером вам было на роду написано?

– Актерские дети часто идут по стопам своих родителей. Правда, моя дочь – исключение, она кандидат филологических наук, специалист по норвежскому языку, но сын тоже актер, работает в Московском театре «У Никитских ворот», а также ведет программу «Главная дорога» на НТВ. Что до меня, то был период, когда мне действительно очень нравилось в театре, он воспринимался как настоящий дом. После этого наступил период полного охлаждения – в театре мне стало неинтересно, все казалось вычурным, неестественным. А потом случилось так, что мои родители переехали из любимого до сих пор мною Симферополя в Калугу, и я, старшеклассник, оказался в среде с совершенно другими подростковыми установками. Если в Симферополе жизнь была больше уличной, вольготной, даже более театральной, то в Калуге царила космонавтика – Циолковский, Гагарин… Я оказался в дикой ситуации, когда был вынужден чуть ли не до рвотного рефлекса учить физику и математику – догонять всех остальных, потому что по этим предметам отстал я жутко. А театр был единственным понятным и родным мне местом. Калужский театр тогда только что приняла Вера Андреевна Ефремова, я ходил к ней на репетиции и постепенно осознал, что мне необходима эта атмосфера.

– С первого раза поступили в ГИТИС?

– Ага, с первого, не знаю, почему меня тогда взяли! Мне потом педагоги сказали, что, кроме художественного руководителя курса Григория Григорьевича Конского – Григри, как его все называли, все остальные были против моего зачисления. Первый семестр, честно сказать, дался мне очень трудно. Я всего стеснялся, был зажат, ребята смотрели на меня, наверное, предвзято: сын народного артиста, устроился по блату. А блата никакого не было! Родители во время вступительных экзаменов находились на гастролях, и поступал я один, только по телефону сообщил им о том, что зачислен на актерский факультет. На экзамене по мастерству, признаюсь, мне поставили три.

– На вступительном?

– Да, правда, нам, конечно, результаты не объявляли. Об этом я узнал уже на втором курсе, когда можно было посмотреть прежнюю документацию.

– Выбор оказался правильным.

– Грех жаловаться, что говорить. А потом я не знаю, в чем еще я мог бы пригодиться. В свое время я увлекался спортом, в детстве мечтал стать спортивным врачом, но не думаю, что у меня хорошо бы это получилось. До сих пор два-три раза в неделю играю в большой теннис, чтобы поддерживать физическую форму, никаких высоких достижений, к сожалению, уже ждать не приходится.

Четыре фразы во втором акте

– В Тверь, в Калинин, вы приехали в 1974 году, когда уже были женаты. Расскажите, как вы устраивались?

– С Ириной (Андриановой, народной артисткой России, актрисой театра драмы. – «ТЖ».) мы приехали в Калинин из Таллина по приглашению Веры Андреевны Ефремовой. Причем ехали, наверное, прежде всего из-за меня, потому что у Иры успешно складывалась актерская судьба в Таллинском Русском драматическом театре. У меня же просто ничего не успело сложиться, потому что я проработал там всего четыре месяца. Мы знали, куда мы едем, и в этом смысле было гораздо легче войти в коллектив. Законы Калининского театра мы знали, приняли и полюбили. Нам дали комнату в коммунальной квартире, нашим соседом оказался Леша Лакшин, главный художник театра, мы очень подружились и замечательно жили. В то время артистам давали жилье, сейчас, к сожалению, нет.

– Не могу не спросить о знаковом для Тверского театра драмы спектакле – «Вишневом саде». Как вы росли от Епиходова до Лопахина?

– Не от Епиходова даже. Это была первая постановка Веры Андреевны на тверской земле. И в эту работу я не попал, а Ира попала – она стала репетировать Дуняшу. Я был занят в другом спектакле, но тем не менее наблюдал, как идет подготовка «Вишневого сада». Потом Вера Андреевна меня попробовала ввести на роль Пети, но у меня ничего не получилось. Через какое-то время я стал играть Прохожего – во втором акте появляется человек и говорит четыре фразы. Второе знакомство с «Вишневым садом» – это, конечно, Епиходов. Его в Калуге играл мой отец, а мама, кстати, играла Шарлотту Ивановну. Я очень любил эту роль, этого очень неоднозначного персонажа, играл его много, много, много, и только в последней редакции передвинулся на Лопахина.

– Сыгранные роли каким-то образом способствовали более полному постижению чеховской пьесы?

– Нет. Умом я понимаю, но сердцем не могу понять, почему Чехов назвал «Вишневый сад» комедией, что он имел в виду?! Для меня Чехов остается загадочным автором. Про своего персонажа я, как мне кажется, кое-что знаю, и для меня – по крайней мере в нашем спектакле – здесь никаких загадок нет. Думаю, «Вишневый сад» – это даже не трагикомедия, а драма, перерастающая в трагедию. А недовольство Чехова решением Станиславского – я написал веселую комедию, а вы играете драматический спектакль – до сих пор непостижимо. Знаете, Чехов хотел, чтобы на премьере «Вишневого сада» Станиславский играл Лопахина. Станиславский же любил браться только за те роли, которые заранее были обречены на успех, он отказался от Лопахина и исполнял роль Гаева. Лопахина же играл великий актер Леонидов. Чехов его не принял совершенно. Когда Чехов жил в Ялте, ему писали: «Антон Павлович, спектакль идет хорошо, единственная проблема – актриса, играющая Аню, забеременела». На что он отвечал: «Это пустяки, плохо, что не забеременел Леонидов».

Без Арбенина не бывает «Маскарадов»

– А вы на любые роли соглашаетесь или позволяете себе выбирать?

– Ни от одной роли я никогда не отказывался. Если мы начнем это делать, то… Вы понимаете, в чем дело, некоторые артисты на судьбу сетуют и говорят, что кто-то там виноват. Но артисты очень зависимый народ, и счастье, когда человек встречает в своей жизни режиссера, который в нем заинтересован. Зачастую в своих творческих неудачах виноват сам актер. Один раз отошел в сторону, в другой раз уступил дорогу – а что дальше? Ведь режиссер тоже хочет видеть не актерское сопротивление, не иголки ежа, который ощетинился, а контакт, заинтересованность в конечном результате. Актер, особенно играющий центральную роль, во многом ведет за собой режиссера, они идут вместе. Это не я придумал, об этом говорил Товстоногов: должен обязательно появиться лидер, который потащит за собой спектакль. Судьба лидера, к сожалению, не всегда бывает завидной, потому что он впереди, остальные артисты немного сзади, а потом они его догнали и оставили чуть в тени.

– Мне кажется, что в «Маскараде» вы как раз и есть тот мотор…

– Для меня предложение сыграть в «Маскараде» было совершенно неожиданным. В моей жизни такое случалось дважды – с «Анной Карениной» и ролью Вронского и с Арбениным. С романтическим Лермонтовым я себя никак не отождествлял. А потом мне так понравился процесс работы! И теперь я с огромным удовольствием играю Арбенина, очень жду каждого спектакля, хотя роль требует больших физических затрат. Что касается ваших слов, то, сами понимаете, без Арбенина «Маскарадов» не бывает, например, «Маскарад» Завадского невозможно представить без Мордвинова.

– В последнее время все больше разговоров идет о том, что театр спасут именно актеры, а не режиссеры. Вы разделяете это мнение?

– Не верю в это. Во-первых, что значит спасет? Я не думаю, что современный репертуарный театр надо спасать. На своем веку он повидал очень многое, и ничего – жив, здоров. Думаю, такой разговор ведется из-за того, что ленивее стал зритель, который все больше и больше требует от театра развлечения. Это тоже, конечно, необходимо – куда деться, но без серьезной драматургии просто не обойтись, и ставить такие пьесы можно совершенно по-разному. Хочу сказать, что в конце января в нашем театре выйдет спектакль по комедии Гоголя «Ревизор», и это будет совершенно нехрестоматийное, необычное прочтение пьесы. С удовольствием приглашаю всех на премьеру.

Тверская жизнь. -2010.- 21 января. [ http://tverlife.ru ]