ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
ПАВЛЕНКО ЛЮДМИЛА ГЕОРГИЕВНА
ПРЕССА

Марина СЕМЕНОВА

АЛЕН ДЕЛОН ШАГАЕТ ПО ТВЕРИ

" ... До начала третьего тысячелетия оставалось пятнадцать минут, и в преисподней почти все было готово. Через четверть часа все живое на планете людей должно было оцепенеть от ужаса и прекратить свое существование. Год Дракона не мог наступить, и символ года - пресловутый Дракон - грыз и рвал цепи на бетонном полу полигона."

Сегодня, 16 марта, в Доме актера состоится презентация книги, которую написала актриса Тверского академического театра драмы Людмила ПАВЛЕНКО. Это читаемый в один присест роман, который называется "Театр тайны, или Дважды два равно пяти", это, как следует из аннотации, ''книга о фантастических событиях, которые изворачиваются в провинциальном русском городе Несветове" . Мы встретились с Людмилой ПАВЛЕНКО, чтобы поговорить об ее первой нашедшей издателя книге.

"Несветовцы давно и решительным образом ничему не удивлялись. Так что живой Делон, шагавший по их городу, не привлекал ничьего внимания. Его, похоже, это отнюдь не обижало".

- ЛЮДА, когда читаешь ваш роман, создается впечатление, что вы не просто попали под обаяние Булгакова, но и нарочито используете некоторые его сюжетные линии и стиль. Это такой прием или эго произошло неосознанно?

В отношении книг со мной всегда происходит страшная вещь Я в них влюбляюсь. Так было с "Маленьким принцем"Экзюпери, с гоголевской "Ночью перед Рождеством", а после того ж я прочла "Фиесту"Хемингуэя, я жить спокойно не могла, читала этот роман, пока не вышла его наизусть - так бывает всякий раз, когда я влюбляюсь в книгу. Потом пришел период Булгакова. Мне дали почитать "Мастера и Маргариту", потом в течение нескольких лет я искала этот роман во всех книжных магазинах в тех городах, где я оказалась, но его уже нигде не было, нигде! Из всех библиотек он был украден. Когда мне подали журнальный вариант - это был праздник. Два года я не читала ничего, кроме этого романа, я спешила домой после репетиции в предвкушении праздничной встречи со знакомой назубок книгой. И однако как только я в первый раз ее прочла, я поняла, что написать "Мастера и Маргариту"было главным призванием моей жизни.

"...Когда процессия миновала его и крики толпы, распаленной вином, которым люди утоляли жажду, стихли вдали, когда пыль, поднятая тысячью ног, осела на смоковнице, растущей под его окнами, и на его хитоне из грубой ткани, на потной шее и лице - он все еще стоял в прежней позе, привалившись к стене и скрестив руки на груди. Его губы кривились все той же усмешкой, хотя никто на него больше не смотрел -весь город устремился за процессией. Все, даже немощные и больные, все шли туда - к подножью страшной Голгофы".

Но вот он, роман, передо мной, уже написанный, и что же мне теперь делать? И я села писать свой роман "Мастер и Маргарита", читала булгаковский и писала свой, зная, что никому его не покажу. Я тогда понимала, и позже - уже после сценарного факультета ГИТИСа, - возможно, острее почувствовала Булгакова. Он для меня слишком высок, и я на него не посягала, не копировала его, я писала свое, но в его, булгаковском, ключе, в том же жанре - Бахтин определил его, как мениппея. Он характеризуется пристрастием к фантастическим персонажам и ситуациям, таким, например, как полет на небо, нисхождение в преисподнюю и прочее. Но от имени Маргариты я не могла отказаться, это было выше моих сил. Из книги Григулевича "Инквизиция"я узнала, что реально существовала Маргарита Каттанео, и в 1307 году ее сожгли как еретичку. Я ее поселяю в свой роман, делаю ведьмой и, кроме того, всех ведьм называю Маргаритами. К слову сказать, напала на эту книгу случайно - что мне инквизиция? И таких как бы случайных находок было очень много, материал сам шел в руки непредсказуемо, поразительно. Я могла идти, вдруг остановиться у киоска, взять какую-то книгу и прочитать именно ту строчку, которая мне нужна.

"Черт Гераська был черт неустойчивый на всякий случай делал добрые дола, на чем едва не погорел, хотя и принимал меры предосторожности: творил добро не в настоящем, а в прошлом времени, совершая для этого небезопасные вояжи в середину девятнадцатого столетия в деревеньку Нудиловку, располагавшуюся некогда на месте теперешнего, черт бы его драл, Московского моря".

- Среди ваших персонажей сатана, черти, вампиры и прочая нечисть. Вам не страшно было писать об этом?

- Конечно, страшно. Это же чувство, я уверена, испытывали и Гоголь, и Лермонтов, и Булгаков - те, кто писал о темной силе. В моем романе есть такой эпизод: поэт пишет "Демона", зная, что герой поэмы стоит за спиной, но, бледный от страха, не бросает пера. Герой моего романа -Гений, я должна соответствовать ему, должна, отбросив страх, быть готова опуститься в преисподнюю и подняться на небеса.

"Из доклада нач. Управления театрами Небесной Канцелярии херувима Сеславия. "...Артист Несчастливцев играет старцев, не прибегая к общедоступным средствам перевоплощения, как-то: грим, парики, седина и т.д. Вышеозначенный артист, готовясь к роли, входит в гримерную за три часа до начала спектакля, где в полном одиночестве сидит охватив голову руками, представляя дальнейшую жизнь вплоть до старческих лет - все могущие приключиться с ним болезни, несчастья, потери близких и друзей, стенает, рыдает, седеет на глазах и покрывается морщинами, так что к началу представления он становится настолько стар, насколько требует данная роль".

- Талантливого актера Ваньку вы отправляете в преисподнюю, хотя он погиб мученической смертью. Почему? Только потому, что, как вы это объясняете, он - актер?

- С моим Несчастливцевым вопрос решается иначе: ему уготованы небеса, потому что он гений, а Ванька - просто талант. Но дело, в общем, в другом -мне это нужно было сделать для сюжета. Что касается профессии актера, то хоть и есть у меня фраза "из-за принадлежности к нечестивой профессии", я хочу эту профессию оправдать. Она не оценена по достоинству, не изучена, она - сама тайна, сами актеры не знают, кто они и в чем их назначение. Для меня профессия и карьера суть диаметрально противоположные вещи. Не обязательно быть хорошим актером, чтобы сделать карьеру. Конечно, среди сделавших карьеру встречаются хорошие актеры, но все-таки для карьеры нужны не профессиональные достоинства, а напор и рвачество.

Я, как актриса, реализовалась на 80 - 90 %. Даже когда я выпадала из репертуара, старалась совершенствоваться: это и артикуляционная гимнастика, и работа над ролью, подчас без надежды сыграть ее на зрителя. Шекспировские слова "весь мир - театр, а люди в нем - актеры" я воспринимаю почти буквально: каждый в жизни получает свою роль или крадет ее, и тогда пыжится, мучается, не понимая, что живет не своей жизнью, играет не свою роль.

"Агасфер выбежал из дома и стал кружить по улицам. Ему казалось, что Нунехия где-то рядом, что она прячется, играет с ним и убегает между домами и деревьями все дальше и дальше... Ему чудился ее смех - такой искренний, как у ребенка, казалось, что мелькает впереди ее накидка... Он догонял Нунехию - и не мог догнать. В Гефсиманском саду он упал на траву и всем телом прижался к земле. Только теперь он понял, что Нунехии нет и не будет. С этой ночи его стал преследовать так ненавидимый им прежде взгляд. Он молил Иегову, чтоб послал ему в чьих угодно глазах - в глазах ничтожнейшего из людей, в глазах животного - ту же нежность и то же прощение. Ничья душа не подарила того взгляда. И он понял - если и проклят он бессмертием, то еще прежде, чем начнет сбываться это, на его голову падает другое, самое страшное проклятие. И было так".

- Ваша роль - какая?

- Придурка, который все время высовывается, даже когда надо бы и помолчать. Ну вот вижу как-то сценку: один страшного вида мужик бьет другого, такого же, но значительно более хилого на вид. Ору: "Пусти его", бомж -драчун в ответ матом, думаю, сейчас еще ударит. Но подхожу, хватаю грязненького мужичонку и подталкиваю: "Иди впереди меня. Иди на остановку". А тот, здоровый, за нами идет. Хилый ныряет в автобус, уезжает, спасается от своего обидчика, а я иду домой и, пытаясь найти объяснение своему - не всегда уместному - желанию вылезти, прихожу к выводу, что в этом виноваты казацкие гены. Ну что я могу поделать?

"Из оркестровой ямы выскочил Гераська, и вурдалак подал ему лист черной бумаги, исписанной красным. Черт передал его Варваре Ферапонтовне, и та прочитала кровавую расписку: "Талант угроблен. Диагноз - скорбное бесчувствие. Констатирую духовную смерть. Далее шла косая подпись и непременная печать с костями.

Свободные посредники между Светом и Тьмой - Агасфер в их числе - выполняли сложную монотонную работу - искали, где прервалась связь времен, и восстанавливали ее с помощью вечных узлов. Труд не из легких, что и подтверждает мелькание Вечного Жида то в прошлом, то в настоящем. На этот раз нить проходила через сердце артиста".

- Долго вы писали свой роман?

- Я его писала припадками. Попишу-попишу, сожгу, опять начну писать, он в столе два года полежит, опять сожгу - и по новой. Такого, чтоб ни дня без строчки - не было.

"- Сиди тогда в Нигде, будучи Ничем и жди Первоначального взрыва! - сострил Бегемотоголовый упырь и сам расхохотался, да так, что ветка, на которой он сидел, надломилась, я упырь рухнул наземь, вызвав легкое сотрясение земной коры, тайфун в Австралии и небольшое извержение Везувия".

- Город Несветов может стать когда-нибудь Световым?

- Это в романе происходит, правда, очень робко, во сне Литератора. В моем Несветове сошлось все: дикость, неприкаянность маленьких городков, но и душевная щедрость и талант. Они все-таки побеждают зло.

"- Охотно! -согласился серафим, - всем своим существом я ощущаю возникновение стационарного магнитного поля Любви ...

- Что вы там ощущаете - это ваше личное дело, - перебил серафима упырь Кариес, - я ощущаю, например, в этом так называемом поле приступ острейшего желания. Похоть, попросту говоря. Компроне? Впрочем, вам все равно не понять, безгрешные вы наши".

Вечерняя Тверь. -1998.- 16 марта.