ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
АНДРИАНОВА ИРИНА ВАСИЛЬЕВНА
ПРЕССА

Владимир КУЗЬМИН

ИРИНА АНДРИАНОВА: "ВСЕГДА ИДУ НА РИСК..."

Заслуженная артистка России Ирина Васильевна Андрианова - актриса, что называется, по духу и плоти своей. Диапазону ее творческих возможностей позавидует любой состоявшийся актер. Можно долго перечислять те, столь разноплановые образы, которые были воплощены ею на сцене Тверского академического театра драмы и на других сценических подмостках нашего города. Многие из них, быть может, воскреснут на бенефисе актрисы. Но и он - этот бенефис - лишь очередной мастерский спектакль в вечной судьбе настоящего актера.

- Ирина Васильевна, скажите, как рождается актер, когда это происходит. Когда вы поняли, почувствовали, что это ваша стезя?

- Свою юность я провела в маленьком западно-украинском городе Черновцы. Там есть музыкально-драматический театр, который играл на украинском языке. Это очень специфический национальный театр - и не оперетта, и не драма. Он не произвел на меня сильного впечатления... В роду моем тоже совершенно не было людей, которые бы имели к театру какое-либо отношение: папа - военный летчик, мама - врач. Я думаю, что причиной моего обращения к театру было соединение множества причин, и главная - моя страсть к литературе, настоящее творческое отношение к ней. Совсем недавно мне не нравилось, как моя дочь писала сочинения: мне казалось, что это академически, сухо. А ведь нужно высказать свое индивидуальное впечатление, что-то нафантазировать в Пушкине, Достоевском, Толстом - даже то нафантазировать, чего там вовсе нет, - это утрачено в современной школе. Я пыталась писать сочинения, именно сочинения... И это, вероятно, тот плуг, который вспахал во мне первую актерскую борозду. Безусловно, и музыка (в Черновцах замечательная филармония, это пограничный город, где останавливались многие известные гастролеры) произвела на меня грандиозное впечатление.

- Выбор актерской профессии у многих родителей вызывает некоторое непонимание. Как произошло у вас?

- Мои родители не были исключением... Я закончила школу с золотой медалью, и они, конечно, хотели мне другой судьбы. Провалившись в первый раз в Ленинградском театральном институте, я осталась в этом городе, потому что полюбила его, и сдавала экзамены в институт киноинженеров, ничего в этом не понимания и только потому, что там было слово "кино". Профилирующими предметами там оказались физика, химия и математика - я их сдала и написала сочинение на пятерку... Экзаменатор с факультета журналистики, где в том году был недобор, нашел меня и удивленно спросил о том, что я делаю в этом вузе. Но, слава Богу, меня не взяли в институт, потому что там не было общежития и требовалась ленинградская прописка.

- Время учебы в ГИТИСе запомнилось для вас общением с педагогами, какими-то именами?

- Это самое золотое время. Вообще, я считаю, что для актера очень много значит, кто его учит профессии. Это были замечательные педагоги супруги Орловы, Мария Николаевна и Василий Александрович. Последний - Народный артист, они оба - ученики Станиславского. Вся история МХАТа связана с именем Орлова, его актерской работой в "На дне" Горького. Мы были их последним курсом. Незабываемой была работа с режиссером и педагогом Давидом Григорьевичем Ливневым, он, слава Богу жив, и до сих пор преподает в РАТИ. Очень интересная актриса и мой своего рода идеал в студенческие годы - Евгения Николаевна Козырева, Народная артистка, охлопковская Медея, Катерина в "Грозе". ...Они не только учили нас актерскому мастерству, они учили нас актерской жизни. Они могли сделать для профессии все. Каждый из них дал мне очень многое. Но очень важно, чтобы все педагоги работали на воспитание актера, не только те, которые преподают мастерство. Историю зарубежной литературы нам читал Юрий Кагарлицкий, речь у нас преподавала Леонарди - это вообще верх интеллигентности: весь ее облик...

- Актерский путь со стороны кажется очень неровным. И вслед за золотым временем в институте, приходит пора устройства в жизни. Это бывает очень сложно... А как случилось с вами?

- Тогда не было, может быть, унизительных, как сейчас кажется, показов, еще существовала система распределения. На четвертом курсе выпускались дипломные спектакли, было их несколько - иногда столько же, сколько преподавателей. Они шли в институтском театре... В это время режиссеры со всей страны съезжались в Москву и смотрели их: потом поступали заявки, предложения в ректорат института, и уже шли разговоры со студентами. Конечно, все хотели остаться в Москве, и я ходила на показы, уже и не помню куда. Но такого, чтобы я мечтала работать в каком-то конкретном театре и рвалась туда, со мной не было. ...Состоялось же приглашение в Ульяновский театр, где тогда работала Вера Андреевна Ефремова. И я с двумя однокурсниками, которых тоже пригласили, получив дипломы и даже не побывав на выпускном вечере, отправилась в Ульяновск. 27 июня мы получили дипломы, а с 1 июля начались гастроли в Смоленске.

- Первая серьезная работа была в Ульяновском театре?

- Да, но прежде нужно было пройти массовку - и это было замечательно, это школа, которая дает понять, как тебя театр принимает. Нас приняли изумительно - как равноправных молодых актеров, с большим уважением, вплоть до того, что все цветы, которые получали на первых спектаклях ведущие актеры, дарили нам. Просто горы цветов - были другие времена. Тогда в Ульяновске у Веры Андреевны была очень молодая труппа, где-то 15 молодых актеров. Она поставили "Лошадь Пржевальского" Шатрова, замечательную пьесу о студенческих отрядах, о времени юной вольности, дружбы. В этом спектакле, как мне кажется, я сыграла одну из своих центральных женских ролей, для которой мне пришлось выучиться играть на гитаре. Потом был режиссер Петр Монастырский, которого пригласила Вера Андреевна, и он, видя такое количество молодых актеров, поставил "Валентина и Валентину" Рощина. В этом спектакле я сыграла три роли: последней - Риту проводницу, это просто такая бенефисная интереснейшая роль.

- Для актера очень важно найти своего режиссера и состояться с этим режиссером, хотя, наверное, бывают редкие исключения и актер "делает" режиссера. Ирина Васильевна, в вашей творческой жизни дважды появлялся один и тот же режиссер: вы начали с Верой Андреевной и теперь за...

- Ни в коем случае не говорите в прошедшем времени! Ничего нет в прошедшем времени! Мы продолжаем! И Вера Андреевна - это моя судьба, как я сейчас понимаю...

- Что это за режиссер, в чем своеобразие его почерка, что вас связало?

- Для меня Вера Андреевна стоит в одном ряду с Марией Николаевной и Василием Александровичем Орловым. Не только потому, что Вера Андреевна связана с ГИТИСом, а, может быть, потому, что просто состав крови или совпадает, или нет. Она любила молодежь всегда, молодой актер пользуется у нее особой любовью и теплотой. Почти всегда она приглашала учеников ГИТИСа, потому что это единая школа - и это много значит. Я не могу говорить за Веру Андреевну, но для меня она учитель. В ней есть риск, она рисковый режиссер!

- А вы рисковая актриса?

- Да, рисковая, потому что если бы мне дали сегодня, например, мужскую роль - я бы сыграла. Вера Андреевна не просто использует молодость, она бросает актера в разный материал, учит его работать с этим материалом. Это и называется воспитанием актера, но как - это уже секрет мастерства самой Ефремовой. Я как актриса за это ей благодарна. Я всегда играла "разное" - и характерные, и острохарактерные, и музыкальные роли, трагические, драматические... И в 27 лет я сыграла Глафиру Фирсовну в "Последней жертве", хотя по возрасту могла бы ждать ее еще лет 15-20.

- Наверное, не много существует таких уникальных профессий, от шлейфа которых невозможно освободиться ни на минуту в жизни. Актерская доля и семья - как это было у вас - у состоявшейся актрисы?

- Я ничего не знаю о жертвенности профессии, не понимаю этого по отношению к себе... Думаю, все очень индивидуально. Я живу так, как могу, пытаясь успевать делать все, чтобы не страдала моя семья и не страдал мой театр. Конечно, в этом отношении мне повезло: муж - актер. Но мы не устаем от театра, о театре мы говорим все время, пожалуй, даже в чем ограничиваем себя, потому что говорим о нем больше, чем о чем-либо... Дочь наша выросла в этих разговорах, может быть, она и страдала отчего-то, оставаясь во время наших гастролей с чужими людьми. Она не выбрала актерскую стезю, но рядом с Верой Андреевной невозможно не полюбить театр.

- Ваш последний спектакль - "Вишневый сад", роль Раневской. Но вы играли и в прошлой, первой тверской, постановке. Что дает актеру эта еще одна жизнь, уже прожитая на сцене, в работе с новым материалом?

- Я хочу, чтобы ваши читатели поняли, что есть пьесы, которые можно ставить и ставить. Почему мы Эфросу разрешали ставить "Вишневый сад" столько, сколько он хотел. И почему мы должны отказывать в этом режиссеру, который работает с нами. Это точно так же, как хорошую книгу хочется перечитывать всю жизнь. В новом варианте "...Сада" никто из актеров не играет то, что когда-то уже играл. Я 25 лет назад сыграла Дуняшу, и с тех пор не была занята в этой поставке. Сейчас даже нет тех сцен, которые я играла. Роль начиналась за кулисами, где я встречала Веру Константиновну Сурудину, Раневскую, целовала ей руки. Мы так дорожили этой встречей, мне это давало ощущение на весь спектакль... Сейчас у Веры Андреевны кардинально другое ощущение "Вишневого сада". Это драматическая поэма, это античная трагедия... Мне тоже это очень близко: я еще в институте хотела сыграть Медею. Для меня, для современности, это очень живо, по больному...

- Ваши лучшие роли сыграны?

- Надеюсь, что нет...

- А о чем вы мечтаете...

- Я не могу назвать ничего конкретного, потому что уже пришел такой период, когда ты достаточно реально смотришь на себя, на то, что происходит на театре. А на театре происходит беда - в плане материальном. Нет денег на постановки новых спектаклей, а это трагедия... О чем я могу мечтать? На что надеяться? ...О Шекспире, о Достоевском (я к нему лишь однажды прикоснулась), еще о Чехове, о Лескове ("Леди Макбет Мценского уезда")... Один раз судьба мне предложила Юджина О'Нила "Любовь под вязами" - для меня это был гениальный спектакль, но есть еще Ибсен, Гауптман...

- Сколько же жизней нужно актеру?

- Вот так... Проходит сезон, и ты понимаешь, что у тебя нет роли. Были сезоны, когда у меня были по три-четыре роли (и этим режиссерам я готова в пояс поклониться). А были, когда ни одной... И в "черные" сезоны (они были у меня театре) родился ангажемент "Предложение" - это стало спасением. Но в то же время за 25 лет - почти 60 ролей: не знаю, не считала сколько "главных" - все важны. Но я терпела, трудно, но терпела... Озлобиться, на театр, на судьбу, на режиссера - проще всего.

- Но тогда актер гибнет...

- Да, его убивает злость. Актер должен забыть, что существует злость. Он может быть несдержанным, его могут захлестывать эмоции, он может быть несправедлив. Все, что угодно - только не злость... Это качество самое жуткое в любом человеке. Поэтому надо говорить не только о добре, но и том, как искоренять зло. В театре, как и в жизни, злобе нет места.

Тверская жизнь. - 2000.- 21 апреля. [ http://tverlife.ru ]