ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
А.Н. Островский
БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЕ
ПРЕССА

Анна ГВОЗДЕВА

ДУША ХРАНИТ

Принято считать, что пьеса А. Н. Островского «Без вины виноватые» - сугубо профессиональная, о судьбе служителей провинциальной Мельпомены, но гений Островского всегда тяготеет к широкому всеобъемлющему охвату жизни. Добро и Зло, степень наказуемости Зла и незащищенности Добра, ведущая к тому, что Зло чаще торжествует в жизни. И тогда человеку нужно все его мужество, чтобы выстоять.

О человеческом мужестве и необходимости выстоять, чего бы это ни стоило, сохранить верность своим идеалам — премьера Тверского государственного драматического театра по пьесе А. Н. Островского «Без вины виноватые» (постановка нар. арт. России В. Ефремовой, художник Е. Бырдин, музыкальное оформление Г. Семеновой).

У каждого из нас в жизни своя правда и своя вина, и никто не знает свою вину больше, чем мы сами. Мы идем по жизни, прощая и, в свою очередь, ожидая прощения, иногда вольно или невольно переступая степень возможности прощения своей вины перед Богом и людьми, и дальше уже начинается счет жестокий, без скидок и оглядывания на твои запоздалые оправдания...

Вопрос о степени вины главной героини пьесы Кручининой перед самой собой и перед сыном уже заложен самим автором в материале пьесы, только не каждый постановщик берет на себя смелость раскрутить эту тему. Тверской театр взялся за эту задачу. Да, юная Любовь Отрадина (она же Кручинина) была сражена изменой любимого человека, женившегося на ее богатой подруге, да, Любу замертво увезли к родственнице в деревню после известия, что их с Муровым малолетний сын, отданный на воспитание, смертельно заболел и умер. Ну, а дальше? Когда она выздоровела, почему не вернулась в родной город, не побыла на могилке сына, не расспросила очевидцев, не нашла подтверждающих доказательств его ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЙ смерти? Ведь получила известие о смерти сына она от все того же господина Мурова, бывшего ее возлюбленного, человека без чести и сердца, однажды уже жестоко предавшего ее и чуть не сведшего в могилу. Не предполагала всей степени его возможного падения, всей степени злодейства, на которое он способен... Но разве это не вина? Перед своей совестью, перед сыном, перед жизнью?

Степень вины определяют наши поступки, а не наши благие намерения и побуждения.

С чувством чего-то главного, ею в жизни не исполненного, приезжает в родной город спустя семнадцать лет после упомянутых событий бывшая Любовь Отрадина, ныне знаменитая актриса Елена Ивановна Кручинина, приезжает на вершине славы, на гастроли...

Все вышесказанное остается за кадром, в пересказе, так как создатели тверского варианта сократили целиком весь первый акт. От этого спектакль, конечно, проиграл; продленность во времени, возрастной диапазон давали возможность раскрытия характеров главных героев в динамике, в процессе, а сейчас зритель вынужден воспринимать их только в статике результата. Мы ничего не узнаем о жертвенной безоглядной любви юной Любы Отрадиной к молодому Мурову, когда в огонь сжигающей страсти были брошены ее честь и все будущее. И уж коли нас не опалил огонь, сжегший всю прежнюю жизнь Кручининой, мы можем только догадываться, какая лава, какой «хаос шевелится» под спокойной доброжелательной приветливостью столичной знаменитости. Обе исполнительнице роли Кручининой (засл. арт. России В. Рычкова и засл. арт. России И. Андрианова) подчеркивают глубокую одухотворенность своей героини, под власть которой подпадают все без исключения, участники разыгравшейся драмы. Перенесенные страдания обогатили ее душу, усилили ее способность сопереживать чужому горю. Засл. арт. России В. Рычкова наделяет, свою героиню большим шармом, столичным блеском, элегантностью, однако безо всяких "внешних притязаний" на успех. Но при всей внешней «тихости" роли мы все время ощущаем, что ее героиня внутренне на грани срыва. Вы не забудете сцену с Галчихой (нар. арт. России Н. Хонина), в которой Кручинина узнает, что сын ее не умер в младенчестве, а остался жив. Короткий вскрик, задавленное рыдание - и Кручинина падает замертво. И вот она уже на коленях умоляет Галчиху, на руках которой оставался маленький Гриша, ныне обнищавшую, потерявшую память и человеческий облик, вспомнить, вспомнить ради всего святого, вспомнить, что сталось с ее сыном. Но Галчиха вновь впадает в беспамятство...

Щемящее, безысходное чувство вызывает Галчиха в исполнении Л. Лепехиной - вконец измученное, одичалое, никому не нужное, обездоленное существо. После нескольких минут просветления сознания она тут же у ног Кручининой засыпает, угревшись в тепле, свернувшись в жалкий комочек ветхого тряпья. Сколько таких одиноких обездоленных стариков и старух, роющихся в отбросах и протягивающих нам за подаянием трясущиеся руки, выбросила на улицу, на холод и пронизывающий ветер наша общерусская беда, и грех этот нам на отмолить ничем.

Второй исполнительнице роли Кручининой (засл. арт. России И. Андрианова)-больше удались сцены материнские - узнавания в озлобленном, запущенном, диковатом, как волчонок, молодом актере местного театра Григории Незнамове (арт. В. Домский) родственной души, глубоко чувствующей, ранимой, выходящей далеко за рамки обычной провинциальной актерской среды. Может быть, как раз именно закомплексованностью своим низким происхождением он и обратил на себя обостренное внимание Кручининой? Угловатый, колючий, взрывной, а то и просто наглый, Незнамов (арт. В. Домский), вероятнее всего, и должен быть таким, в нем нет и намека на артистичность, на некий демонизм; на наших глазах он проживает всю гамму поведения неблагополучного затравленного человека, что обретает особую обостренность звучания именно сейчас, когда у нас в России столько брошенных детей, погибших трагических судеб, загубленных дарований!

Однако сквозь «неприкрашенностъ» внешнего рисунка роли, сквозь колючесть и небритость вдруг пробьется живое чувство, зацепит в вашем сердце какую-то потаенную струну, и невольно смахнешь слезу, особенно в финале, когда этот исстрадавшийся, изуверившийся, уже потерявший всякую надежду человек вдруг неожиданно обретает свою долю счастья и справедливости. Как это согреет вам душу, наполни смыслом и светом, и вместе с Кручининой и ее, наконец, столь счастливо найденным сыном Гришей Незнамовым вы облегченно вздохнете: «Как хорошо жить на свете!» Обе исполнительницы роли Кручининой играют финал наполненно, взволнованно, драматично.

Что же касается второго исполнителя роли Незнамова (арт. В. Кулагин), то ему еще предстоит большая работа, чтобы преодолеть вялость и монотонность, а в ряде сцен — формальность исполнения. Желание актера в финале во что бы то ни стало «выжать слезу» оборачивается против него и резко выбивает его из общего ансамбля.

Высокий профессионализм и ансамблевость - сильная сторона Тверского драматического театра, и на этот раз театр радует нас слаженностью ансамблевого исполнения: это и напористая местная львица и премьерша Коринкина (арт. А. Бушкова), главная пружина действия, неутомимая и изобретательная в своей отчаянной борьбе за лидерство в театре и городе; и очаровательный в своей непобедимой самовлюбленности и абсолютном неумении мыслить «первый любовник» Миловзоров (арт. А. Журавлев). У второго исполнителя роли Миловзорова Б. Лифанова меньше выражена способность к импровизации, он менее органичен и заразителен.

Сокращение вместе с первым актом и роли приятельницы Любы Отрадиной - взбалмошной и властной богачки Таисии Шелавиной, женившей Мурова на своих миллионах, тем самым обеднило и образ Мурова, действительно любившего только один раз в жизни, бесприданницу Любу Отрадину, но предпочевшего этой бескорыстной любви богатство и положение в обществе. Да, цена может быть непомерно высокой, выше, может быть, самой жизни, она может полностью перечеркнуть личность, самого человека. Что и случилось с Муровым. Прежнего Мурова, молодого, мятущегося в самом начале его нравственного падения мы, к сожалению, никогда не узнаем. Перед нами в спектакле - уже готовая отлитая форма. Григорий Львович Муров (засл. арт. России К. Юченков) - «один из первых воротил в губернии», сильный, властный, с тяжелой припадающей походкой, безжалостно убирающий со своего пути любое препятствие. Муров прошел жестокую выучку у своей умершей жены, оставившей ему громадное состояние. Эмоциональная сфера совершенно чужда теперешнему Мурову (бедная наша отечественная культура, существующая ныне во многом на подачки воротил, подобных Мурову!), это бездушная машина, знающая одну только страсть - страсть умножения своего капитала и могущества. Пораженный почти сверхъестественным преображение брошенной им когда-то возлюбленной в столичную знаменитость, во властительницу дум, Муров делает попытку приобрести эту драгоценность в свою собственность - предлагает Кручининой стать госпожой Муровой, продолжая в то же время бессовестно лгать ей про мнимую смерть их сына. Так малодушие, рождает подлость, подлость - предательство, предательство - преступление. Сцена объяснения Кручининой и Мурова - одна из лучших в спектакле. Рядом с подлинным благородством и красотой сколь бедным и приземленным предстает перед нами мир расчета: и чистогана, где просчитан каждый-шаг, каждая интонация, где, кажется, сама дута человеческая выставлена на торги.

Добротная, крепко сколоченная работа К. Юченкова в роли Мурова доказывает нам что возможности его как характерного артиста подарят нам еще много неожиданных открытий.

Художественное решение спектакля (художник Е. Бырдин, художник по костюмам Е. Могильницкая, художник по свету засл. работник культуры России А. Ремизов - Малый театр и Л. Ефремова), целиком сотканное из невесомой, воздушной массы тюля, газа, кружев, нейлона, потоков призрачного лунного света, окутывающее совершенно голое пространство сцены легчайшим облаком, должно подчеркнуть хрупкость, недолговечность актерских сценических созданий. Потому что если живописец творит с помощью кисти, холста и красок, композитор - с помощью звуков, скульптор - с помощью камня и глины, то актер ежевечерне творит на сцене живую жизнь из НИЧЕГО, единственно из энергии души и сердца, нервов и собственного интеллекта.

Кручинина появляется в прологе из глубины голого пространства сцены в луче одинокого прожектора как бы в облаке былых воспоминаний, что усиливается хрупкие звуком саксофона и трубы (хочется отметить талантливое и оригинальное музыкальное оформление спектакля Г. Семеновой), неясным забытым отголоском, доносящимся к ней из прошлого.

Эта метафора в прологе как бы задает тон всему спектаклю, спектаклю о жизни актеров, вечно живой и влекущей магии театра. Все может быть в актерском братстве - и ссоры, и недоразумения, и зависть, и душевные срывы, но наступает вечер, зажигаются огни рампы, и какая-то таинственная, неподвластная никому сила заставляет этих людей бросать свои семьи, свои дела, свою земную грешную жизнь и, поднимаясь на подмостки, подниматься над самими собой, над своим грешным «я», и поднимать нас, сидящих по эту сторону рампы, таких же грешных и загнанных н тесные подвалы жизни, и уводить за собой туда, где вольно дышится и мир прекрасен, где расцветают добрые чувства и цветы, чтобы, соприкоснувшись с этими мира-чии, мы становились чище, раскованнее и добрее.

Тверские ведомости. -1995. - 7 апреля.