ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
ПРЕССА
СЕЗОН 2004-2005

Мария КОЛГАНОВА

ТЕАТР ЗЕМЛИ ТВЕРСКОЙ

В октябре на сцене Малого театра прошли гастроли Тверского академического театра драмы. И не случайно именно Малый, главный хранитель русской театральной традиции, предоставил для этого свою сцену - признает Тверской театр единомышленником. Этот коллектив помнит о своих корнях и чтит традиции; недаром каждую программку театра украшает надпись-напоминание: "Драматическое театральное искусство на Тверской земле зародилось в 1745 году".

Тверской театр не только дружит с "императорским" Малым. Он сам - "императорский". В выборе репертуара. В сценографическом оформлении. В актерах. В чувстве собственного достоинства, с которым живет и творит.

Его ведущие актеры - статные, видные, с хорошей дикцией. На таких фактурных артистах, как Александр Чуйков, Константин Юченков, Борис Лифанов, молодой Александр Павлишин, невозможно не остановить взгляд, даже когда они просто выходят на сцену.

Художник Александр Иванов, с которым были сделаны три из четырех привезенных спектаклей, умеет грамотно освоить "императорскую" сцену, строя могоуровневые "площадки для игры" (а сцена Тверского театра будет даже поболее, чем Малого); умеет придать обстановке величавость, памятуя в то же время о современности. В этом театре предпочитают классическую драматургию. Шекспир, Шиллер, О'Нил, Островский, Толстой, Тургенев, Горький, Чехов - вот те авторы, которые смотрят с его афиш.

При всем том театр явно не собирается покрываться "императорской" пылью. Свидетельством тому - последняя по времени премьера, "На всякого мудреца довольно простоты", в постановке художественного руководителя Веры Ефремовой, которая возглавляет этот театр уже 30 лет. Это спектакль по-современному динамичный, даже стремительный, не без хулиганства. В нем много неожиданного, и начинается это неожиданное, едва открывается занавес: вместо привычного для этой пьесы павильона на сцене оказывается легкомысленная южная набережная с фонарями, легкими плетеными диванчиками и креслами, настраивающая зрителя на соответствующий лад (художник А.Иванов).

В спектакле много по-хорошему смешного и - театрального. Здесь каждому актеру выделено личное пространство, выдан маленький бенефис (впрочем, так написана и сама пьеса). Мамаев (К.Юченков) в желтой жилетке и панталонах, с каким-то птичьим голосом, похож на попугая и делает такие же птичьи движения головой. Крутицкий (А.Чуйков), вопреки идущей по меньшей мере от Станиславского традиции делать из него монстра, сентиментален и по-своему симпатичен. Брошенная Глумовым фраза об уме шестилетнего ребенка - точно про него: даже на чтение касающегося его места из злосчастного дневника он реагирует тем, что расплывается в детской улыбке и забавно, по-особенному, хлопает в ладоши, держа их перпендикулярно запястьям.

Запоминаются и молодящаяся Мамаева (И.Андрианова), которой явно после долгого перерыва наконец попадает в руки объект для флирта, и в ход пускаются давно вышедшие из моды приемы придворной кокетки; и Турусина (В.Рычкова) - в этом спектакле не властная ханжа, какой ее обычно играют, а суетливая клуша с детским голоском, дама действительно мягкая, пугливая, суеверная и нуждающаяся в опеке. Зато Манефа (Д.Плавинская) - фигура сюрреалистическая. Молодая блондинка-вамп, которую легко можно было бы представить на страницах глянцевого журнала (облегающее вишневое платье, черный мех, модная шляпка) с какими-то странными ломано-электрическими, цыганскими движениями - не то инфернальный персонаж, не то местная сумасшедшая. Образ неожиданный и запоминающийся, но вопрос, насколько он оправдан в контексте данного спектакля, остается.

Глумов (А.Павлишин), как ему и положено, здесь двигатель спектакля. Единственное пожелание, которое можно высказать артисту, - чтобы личины его героя были чуть более яркими и явными для зрителя.

Спектакль Веры Ефремовой "Анна Каренина" уже десять лет считается визитной карточкой театра. Он ни в коем случае не копирует, но сделан явно с оглядкой на знаменитый мхатовский спектакль с Аллой Тарасовой. Все герои - чуть-чуть на котурнах; манера игры чуть стилизована под "гранд-стиль"; текст актеры произносят слегка нараспев, как мхатовские артисты на старинных пленках.

Играется спектакль в почти концертном, но очень стильном оформлении А.Иванова, где чуть иначе заложенная складка зеленого занавеса и еще одна вынесенная на сцену ваза чудесным образом радикально меняют место действия. При всей своей эффектности сценография ненавязчива и позволяет подать героев "крупным планом". Именно в такой системе координат перелистывают "страницы романа" А.Чуйков (Каренин), В.Рычкова (Анна), К.Юченков (Вронский) и многие-многие другие (спектакль густонаселен). Тверская "Анна Каренина", быть может, немножко и "не из нашего времени", но ее "не нашего же времени" вкус и культура бесспорны.

Спектакль "Елизавета против Елизаветы" по пьесе Шиллера "Мария Стюарт" сменил свое название не случайно. Веру Ефремову в этом сюжете больше заинтересовало не противоборство двух королев, а конфликт Елизаветы (И.Андрианова) с самой собой ("Стань жертвой или нанеси удар", - так можно его сформулировать словами барона Берли (А.Чуйков). Соответственно, роль Марии сведена в спектакле к минимуму: фактически она выступает лишь как предмет для мучений и сомнений Елизаветы; этой же идее подчинены и купюры.

Сокращение длинных романтических монологов и современная рок-музыка, неожиданно органично звучащая в этой исторической костюмной драме, работают на динамику спектакля. Тем не менее это постановка в монументальном стиле (опять же добротная работа А.Иванова, сумевшего передать на сцене мрачную средневековую атмосферу), а потому здесь оказываются уместными и некоторый пафос, и чуть театральная декламация, и эффектно-статуарные мизансцены. Отдельно должно отметить, что тверская труппа умеет читать со сцены стихи. Вот только жаль, что в результате сильных сокращений некоторые линии и мотивы пьесы были обеднены.

Наиболее неоднозначное впечатление оставил спектакль Валерия Персикова "Двенадцатая ночь, или Что угодно". Легкую шекспировскую комедию режиссер погрузил в фольклорную среду настолько глубоко, что она там просто утонула.

Беда постановки в том, что режиссер сам до конца не определился, что за люди населяют его спектакль: играющие ли это селяне, выступающие перед селянами актеры, участники реальной истории или наблюдающие за актерами зрители. Селянки то слушают, открыв рот, то вдруг уверенно включаются в действие; то произносят заученный текст, то якобы импровизируют; затем вдруг вовсе убегают со сцены (и для кого тогда продолжается действие?), чтобы неожиданно так же немотивированно вернуться. Словом, без всякой логики меняют свой статус. Изящества спектаклю это не добавляет, а вот зрителей запутывает окончательно. И хотя артисты работают с полной отдачей, хаос в концепции становится причиной хаоса на сцене. К тому же действо пересыпано просто запредельным количеством всяческих "ой-ё, и-хэй-хо". Глубокое недоумение вызвала и ситуация с Виолой и Себастьяном: кто же из них все-таки мальчик, а кто девочка, и сколько их было вообще - двое или одна?..

Через удачи и неудачи плывет корабль под названием Тверской академический театр драмы, но курс его известен. Помните? "Драматическое театральное искусство на Тверской земле зародилось в 1745 году"...

Журнал СТДРФ Страстной бульвар, 10. -2004.- ноябрь, №3(73).